Знание – часть мира символов, при этом научное знание – это знание, во-первых, теоретическое, сверхчувственный, умопостигаемый продукт мышления, рефлексии, во-вторых, стремящееся к объективности собственного содержания, то есть знание о естественном, о мире природы, об обществе как естественноисторическом образовании и процессе исторического развития человечества, о человеке как предметном существе. Соответственно научное познание носит рационально-теоретический характер, является рационально-теоретической деятельностью «внутри» культуры, направленной на активное теоретическое, а затем и предметное (в промышленности, эксперименте, технологиях) освоение бытия человеком. Ценности выражают потребности и интересы индивидов и социальных групп, значимость, важность для человека тех или иных проявлений культуры, наука в культуре – это ценность интеллектуального и образовательного потенциала человека, ценность знания. Для традиционных культур – ценность умений, навыков, обыденного знания, для современных инновационных – ценность теоретического знания.
Знание часто ассоциируется с информацией. Но это не совсем верно. Информация – понятие, заимствованное кибернетикой из языка средств массовой информации (с начала ХХ века широко использовалось в журналистике) и из обыденного языка. Основоположник кибернетики Н. Винер впервые придал этому понятию универсальное значение, поставив наряду с веществом и энергией (по неудачному выражению Винера – с «материей и энергией», что вызвало идеологическое неприятие кибернетики у сторонников диалектического материализма). Понятие информации было истолковано в качестве особого вида связи, несилового взаимодействия между компонентами сложных систем управления. В нашей стране интенсивные исследования в области природы информационных процессов, предпринятые с 60-х годов ХХ века, привели к выводу, что информация – это одна из форм отражения, процесс и результат избирательного ограничения разнообразия во взаимодействии управляющей и управляемой подсистем, нечто среднее между простейшими формами отражения (копирования) в неорганической природе и сознанием, мышлением человека. Из существующих эта точка зрения наиболее, на наш взгляд, обоснована. С этой точки зрения, информация – это функциональная форма отражения в живых системах и технических кибернетических устройствах.
Более обоснованным является анализ знания не в техническом, а в социокультурном аспекте. Знание можно определить как системообразующий фактор современной цивилизации. Это образующий компонент процесса познания, который, в свою очередь, есть процесс развития сознания человека. Точнее, развития человека как существа культуры, развитие общества и миров человеческого сознания. Будем рассматривать знание в качестве автономной области ментального, идеального по своим свойствам бытия, неотделимого от языка и социальных связей, составляющего часть символического мира культуры, способного в деятельности человека как создателя и носителя знаний опредмечиваться в языке, общественных отношениях и мире вещей, включая промышленность, технику, технологии.
Специфика научного знания – не в продолжении и усложнении обыденного знания, а в возникновении качественно особой новой формы знания, обусловленной рационально-теоретическим познанием и освоением бытия человеком. При этом в современном научном мышлении общее требование к рационально оформленному знанию включает как логическую непротиворечивость, ясность, отчетливость, так и соответствие критериям опыта, эксперимента.
Научное знание может рассматриваться в различных аспектах: культурологическом (как продукт духовного производства, ядро духовной культуры); социологическом (как форма и уровень общественного сознания); коммуникативном (как особый тип информационного процесса и его результатов); когнитивном (как систематизированное мышление о сверхчувственном), семиотическом (как взаимосвязь синтаксических, семантических и прагматических сторон); науковедческом и др. Часть из них носят экстерналистский, часть – интерналистский характер. Знание есть результат (продукт) познания в целом, теоретическое знание – продукт мышления.
Знание – это относительно замкнутая, автономная область ментального, идеального по своим свойствам бытия. Его природа обсуждается с момента возникновения философии как первой исторической формы теоретического мышления. Полярными полюсами этого обсуждения, как известно, являются трактовки знания как субстанции в идеализме, реализме, дуалистической концепции бытия, и его трактовки как функции, или того, что существует только в отношении к познаваемому миру вещей, то есть неподлинным, эпифеноменальным образом (функциональный, эмерджентный материализм). Мы будем придерживаться точки зрения на знание как культурно-историческое свойство человеческой деятельности, часть символического мира культуры, но такое свойство, которое обладает онтологической реальностью, особым объективным статусом существования. Иначе говоря, знание рождается в сознании человека в результате преобразующей предметной деятельности, является ее оборотной стороной, распредмечиванием свойств и отношений физического, нементального мира в форму собственных объектов, обладающих новыми, нефизическими свойствами обобщенности и универсальности. Но при этом знание не сводится к сознанию человека, оно интерсубъективно, объективируется в языке и отношениях людей, в предметных формах деятельности. Заметим также, что дотеоретическое знание неустранимо антропоморфно, а теоретическое – антропологично, предполагает условием своего существования человека как носителя этой объективности знаний и их объективирующей инстанции. В данной трактовке бытие знания сближается с трактовкой идеального (ментального) Э.В. Ильенковым. Но со следующим онтологическим дополнением: знание как ментальная реальность – это часть бытия, часть природы, при определенных условиях обладающая самостоятельным свойством трансцендирования, порождения новых бытийных состояний.
Л. Витгенштейн эффективность науки связал с успешностью ее языка. По его мнению, ученый – это архитектор, философ – чистильщик, а задача философии науки – описывать и разграничивать различные языковые игры, осуществлять аналитическую деятельность по прояснению логической структуры языка и устранять из научного оборота бессмысленные выражения типа «мир есть объективная реальность» или
«в основе бытия следует предположить существование безусловной сущности, или бога». Согласно этой программе, научные высказывания должны быть предельно рациональны и очищены от внешнего балласта, сведены к прояснению опытных данных. В конце ХХ века деконструктивизм, постмодерн в лице Ж. Деррида и множества других весьма популярных сегодня философов провозгласили всю культуру – и научную, и вненаучную, – игрой означающих, то есть знаково-символической языковой системой, в которой посредством манипуляций со знаками, например, путем математического моделирования, можно доказать что угодно и что угодно опровергнуть. Потому что, согласно этой точке зрения, степень опосредования нашего отношения к умопостигаемому миру культурными символами столь велика, что мы не в состоянии отличить означаемое от означающего, живем в чисто символическом, языковом мире неочевидной, ненаглядной, сверхчувственной реальности. Если воспользоваться новейшей терминологией, то для постмодерна наш мир скорее виртуален, чем реален.
Язык – это знаковая система, посредством которой осуществляется человеческое общение на самых различных уровнях, включая мышление и научное мышление. Мышление – это особые способы преобразования предметов, не затрагивающие их материального существования. Можно сказать, что это способность рассматривать предмет опосредованно, т.е. в связях, которые не даны в непосредственном восприятии или практически. Они представляют собой реконструкцию, проектирование, конструирование предмета в идеальном плане.
Рассмотрим теперь уровни языка, отталкиваясь от уже упоминавшейся схемы преобразующей деятельности человека: опредмечивания – распредмечивания. Мысль опредмечивается на трех уровнях. Первый – уровень мимики, жестов, поз, элементарных запрещающих (например, запугивающих) или разрешающих (скажем, побуждающих к какому-либо действию) звуков и знаков, типа знаков дорожного движения. Они могут быть весьма сложными, но отличаются непосредственной наглядностью и присущи всему животному миру, закрепляясь условно либо в виде инстинктов. Второй уровень – живая и письменная речь с учетом того различия, что живая речь – это индивидуальное воплощение мысли в языке, а письменность – интерсубъективное, коммуникативное. Но существует и третий, решающий для культурного развития человечества уровень – предметный, включающий и орудия человеческой деятельности, технику и технологии. Сознание, мышление стало на этом уровне реальностью воплощенных абстракций разума – от «второй природы» до институтов гражданского общества. Разум получил воплощение в идеально-знаковых и в вещественных, предметных моделях. И все эти культурные воплощения мысли есть язык в широком смысле. Поэтому столь обширны по охвату социальные функции языка, из которых в качестве основных выделим четыре: мышления; памяти, в том числе социальной; коммуникативная; управленческая. 
В научных исследованиях, как и в обыденном языке, присутствуют следующие три типа понятий: предметные, операциональные и ценностные. Первые относятся к именам предметов, описывают вещи, их свойства и отношения, вторые – действия и операции исследователя, процессы получения знаний (например, комплексные и мнимые величины, комплексные переменные). Третьи, ценностные понятия характеризуют исходные установки проблематизации научного поиска (например, наше убеждение в возможности открытия необходимых, существенных и общих, в пределе всеобщих отношений, то есть законов науки,  или в том, что в основе происходящих событий лежат причинные факторы). Однако научный язык существенно отличается от обыденного. Вышеобозначенное стремление к объективности теории  и построению эффективной научной коммуникации приводит к традиции максимального упразднения из языка теории ценностных понятий. Научный язык стремится вывести ценностное знание за рамки науки, строго определив область значений для предметного знания и переведя ценностные суждения, если от них невозможно избавиться, в операциональную форму логико-математического знания. Разделение научных понятий на предметные и операциональные позволяет также более четко разграничить познавательные и коммуникативные функции полученного знания.
В соответствии с приведенным выше структурированием теории на ядро, периферию и эмпирический базис выделим три уровня языка теории: эмпирический, общетеоретический (теоретический первого уровня) и математизированный (теоретический второго уровня).
Третий, логико-математический (математизированный) уровень мы лишь обозначим ввиду его полной «бессмысленности» (непонятности) для неспециалистов. Этот уровень явно предназначен для профессионалов и не содержит «ничего лишнего» – в нем практически исчезли ценностные понятия и нетерминологическая лексика, основой изложения стал строгий, с однозначным истолкованием терминов логико-математический язык. Его основу составляют вербальные и математические абстракции высокого уровня опосредованности.
Абстрактные объекты теории – это идеальные конструкты, которые фиксируют умопостигаемое и лишь косвенно могут быть соотнесены с опытом. Основные способы формирования научных абстракций: обобщение (индукция), ограничение, предельный переход (идеализация, постулирование аксиом). Обобщение – основа типологий, классификаций, аналогии, но не математизированной теории. В ядре теории преобладают абстракции, полученные посредством ограничения и идеализации. Сформулируем высказывание из области  механики: «материальная точка движется в центрально-симметричном поле». Понятиям «материальная точка» и «центрально-симметричное поле» не соответствует никакая эмпирическая реальность. Это абстракции, полученные путем предельного перехода с использованием следующих операций: сначала размеры двух взаимодействующих тем устремляются к нулю при сохранении их масс неизменными, а затем массе тела, принимаемого за центральное (например, массе солнца по отношению к земле), в определенных (не всех) отношениях приписывают бесконечно большое значение. Как видим, полученные абстрактные объекты суть идеализации, которые «реально» существуют только в языке научной теории, номинально; с реалистической (в схоластическом смысле) точки зрения мы могли бы обсуждать возможность их существования также и «в вещах» (например, в смысле реального наличия материальной точки как центра масс у Земли или Солнца).
В советской философской литературе идеальность трактовалась двумя способами.
Первый связан со школой Д.И. Дубровского. Здесь идеальное трактуется как «чистая», отвлеченная от носителя информация. Способность существовать в подобном «чистом» виде как содержания, отвлеченного от собственной формы, считается присущей только человеку. Иначе говоря, информация приобретает в человеке способность отделяться от своего нейромозгового кода; это и есть теоретическое знание. Поэтому теоретические знания как ментальный, идеальный мир знаний существуют лишь в процессах мышления теоретиков как индивидуальных носителей этих процессов. Познание здесь трактуется как отражение, его высшая форма: сначала отражение существует как простое копирование, затем в функциональных формах информации (как в ЭВМ), наконец, в индивидуально-идеальных формах ментальности, мышления людей. В этом направлении исследования природы научного знания продолжаются сегодня представителями функционального и эмерджентного материализма (главным образом американо-австралийской школы).
Второй способ объяснения идеального был предложен Э.В. Ильенковым. По его мнению, идеальное объективно представлено в его бытии как способ действия мыслящего тела. Идеальное возникает в человеческой деятельности распредмечивания как снятие свойств и качеств вещественного мира в идеальный план образов, а затем и понятий, абстракций мышления. Поэтому идеальность, ментальное существует объективно как феномен культуры, оно бытийствует в предметности телесной деятельности – в языке, коммуникации, общении. Здесь идеальность знания трактуется как уподобление мыслящего человека тому, что мы познаем. Знание приобретает объективный статус как способ бытия, как бытие особого рода. Правда, не в теологической трактовке уподобления и природы универсалий неотомистами и не в гегелевском понимании идеального как субстанции идеалистического монизма, а как своего рода аспект, сторона бытия культуры, создаваемой человечеством социальной субстанции, той ее части, которая формируется в культуре, проявляясь в живой деятельности людей. В этом, мы полагаем, действительный смысл понимания Платоном познания как припоминания, о чем речь шла в лекции об античном типе рациональности. Учитывая обе рассмотренные концепции, в дальнейшем анализе теоретического знания мы будем опираться на вторую. Можно сказать и так: в обыденном познании существенен момент отражения, но в рационально-теоретическом ученый в своем творческом воображении мышлением, мыслью выходит за пределы отражения, и возрастающее значение приобретает уподобление.